Не дважды два
Кира Муратова - о сцене и кулисах, свободе и эклектике
(Антон Долин, Московские новости, 21 сентября 2007 года)
 |
| Кира Муратова на съемках «Два в одном» |
На днях в прокат выйдет "Два в одном" - новый фильм Киры Муратовой, классика и авангардиста, способной каждой своей работой взбудоражить, растрогать и раздражить публику. В этом фильме есть все: театр и проза, убийства и любовь, Шекспир и Кустодиев, искусственное и реальное, звезды (Рената Литвинова и Богдан Ступка) и столь же блистательные непрофессионалы. В преддверии премьеры с режиссером поговорил обозреватель "МН".
- Действие фильма "Два в одном" перенесено на сцену и за кулисы театра. Вам легко далось знакомство с изнанкой театрального мира?
- Это для меня страх и ужас был. Я театр не знаю, я в нем не работала, и как я про него буду снимать? Окончательно что-нибудь понять оказалось невозможным. А логику хотелось соблюсти. Женя Голубенко (соавтор сценария, художник-постановщик фильма. - "МН") вечно приставал: "У нас труп лежал головой сюда, а мы его переложили". Я отвечала: "Значит, между кадрами кто-то подошел и его передвинул". Если ритм правильный, это пройдет незамеченным. Занавес то поднимается, то опускается - игра эта отчасти ведется, чтобы зрителя заморочить. Хотя в театре все действительно так и происходит! Все время что-то не то поднимают и опускают, кричат друг на друга: "Головы берегите, на вас сейчас штанкет опустится". Как в кино: кажется, что все там регулярно, а на самом деле - путаница.
- А как зрителя вас театр интересует?
- Театр не привлекает меня постоянно, хотя завораживает. Я его побаиваюсь. Этот фильм уже снят, но я боялась бы снова снимать про театр, ставить те же вопросы и вновь их разрешать. Я очень редко хожу в театр, мне там ничего не нравится. Мне надо, чтобы все было супер-супер - тогда я буду терпеть. К тому же я не люблю многолюдные сборища, сидеть среди людей и что-то смотреть.
- А в кино как же?
- Нет, почему-то в кино не так. Может, потому что в зале темнее? К тому же существуют личные контакты с актерами - это тяжело. Я вообще себе не представляю, как люди работают в труппе. А в театр я бы ходила инкогнито.
- Неужели вам никогда не предлагали что-нибудь поставить в театре?
- Очень много раз мне это предлагали, особенно когда в кино были всякие гонения. Но в театре - живые люди. Я на самом деле в кино живых людей не люблю. Опасаюсь. Этот заболеет, тот умрет, а еще одному на спектакль надо ехать. Он мне помешает, он живой! А загоню я их всех в пленку, и их власть надо мной кончится. Теперь уже я сама могу заболеть или умереть, а фильм останется. А театр: Там ничего не зафиксируешь, рано или поздно все начинает рассыпаться. Театр - это уже, скорее, педагогика.
- И ведь вечных истин типа "весь мир театр" и т.д. вы в виду не имели?
- У меня все наоборот. Для меня не мир - театр, а театр - мир. Или мирок; называйте, как хотите. Таких мирков мириады в нашей жизни. "Мир - театр, а люди в нем - актеры", "мир - поезд, а люди в нем - пассажиры"... Это, в общем, трюизмы. Я хочу их перевернуть и сказать, что все наоборот. Хотя все штампы выросли из замечательных истин. Они потому и стали пошлостью - то есть пошли в мир.
- Вам важно, чтобы ваш фильм не был прочитан как трюизм, чтобы там не нашли прописных истин и пошлостей?
- Я стараюсь избегать не прописных истин, а нравоучений - это вещи смежные, но разные. Я не считаю себя вправе никого учить, и у других этого не люблю. Хотя некоторым прощаю. Тому же Льву Толстому.
- К разговору о Толстом, столь вами любимом, или Бальзаке. Ваши фильмы так перенасыщены деталями и персонажами, что больше напоминают не о театре, а о крупной прозе.
- Наверное, вы правы: слова для меня имеют большое значение. Но вообще-то большинство людей все время разговаривают! Мне самой хотелось бы противоположного - чтобы никто не разговаривал, чтобы было немое кино. Или пантомима. Надоело многолюдство и многословие. Я восхищаюсь режиссером Аки Каурисмяки - вот он настоящий минималист, у него в кадре очень мало компонентов. Это мой идеал: чтобы только лицо актера и коврик на стене, один небольшой поворот сюжета, два-три персонажа, много сдержанного молчания. Я боюсь пустоты, а он не боится.
- В музыке подобный идеал воплотил Валентин Сильвестров, музыка которого и звучит во всех ваших последних фильмах, не исключая "Два в одном".
- Там еще звучит Пуччини. Я люблю сталкивать одну музыку с другой. А с Сильвестровым у нас никаких взаимоотношений. Он очень обаятельный, но абсолютно неконтактный человек. Дает свои диски и говорит: "Делайте с ними что хотите". Потом ты к нему обращаешься: "Спасибо, маэстро, но она зашумлена, нам надо чище, еще раз записать". Он отвечает глупости: "Это же хорошо, что она зашумлена, вы так и снимаете - то один звук вторгается, то другой. Ну, извините, что вам не нравится. Это вообще мой подарок". И больше не отвечает на телефонные звонки. А если пристаешь к нему, начинает скрываться. Но он мне нравится, и я покоряюсь, как рабыня. Говорит однажды: "Смотрел ваш фильм "Чеховские мотивы" - очень хорошо, но почему актер так громко поет мою песню? Ее нельзя так громко петь!" До сих пор этого забыть не может. Что поделать? Мы называем кино демократичным искусством, а на самом деле оно - грубое.
- Вы сражаетесь с этой грубостью, постоянно чередуя жанры и методы? Предыдущий ваш фильм, "Настройщик", был черно-белым и более традиционным по языку, "Два в одном" - цветной и экспериментальный.
- Нет, мне просто все надоело, осточертело. Я не хочу повторяться. Сейчас впереди сложная авантюра - называется "Мелодия для шарманки". Автор сценария - Владимир Зуев, киевлянин, мой давний друг. Сегодня он - воцерковленный человек, писал жития святых. А недавно дал мне сценарий. Такой Андерсен-Диккенс: две сиротки, голод, холод... категорические императивы. Все очень просто, но снимать будет очень сложно.
- "Два в одном" не взяли ни в Берлин, ни в Канны, ни в Венецию. Почему, по-вашему, фестивали к вам вдруг так охладели?
- Вопрос моды, мне кажется. Не понравилось им мое кино, что делать! Сейчас другое нужно фестивалям и зрителям. Более гражданственное, политизированное, социальное. Хотя и в моих фильмах социальное не может отсутствовать, оно обязательно будет проступать где-то! Мир фестивалей для меня - загадка, и пусть остается загадкой.
- Важнейший - и, наверное, безответный - вопрос, который ставят ваши фильмы - о неведомых источниках такой творческой свободы, которой дышит каждый кадр любой вашей картины.
- Это все эклектика. Я, по существу, человек необразованный. Я не знаю, что из какой оперы, и все сталкиваю: жаргон с пафосом, павильон с улицей. Вот и вся свобода. Я чувствую, что красиво, и начинаю получать удовольствие.
- Собственный кайф - важный для вас критерий?
- Единственный. Когда я достигаю некоей эклектической гармонии, начинаю ей любоваться. Хотелось бы, чтобы кто-то еще полюбовался. Иногда рискну по завершении работы спросить, например, звукооператора: "А вам понравилась картина?" Он отвечает: "Вы меня спрашиваете? Я занимаюсь звуком!" Не хочет даже говорить на эту тему.
- Ваши фильмы, в которых так, казалось бы, легко увидеть точный слепок нашей реальности, постоянно обвиняют в том, что реальности как раз там и не хватает.
- Это не реальность, это иллюзия. В чем тут можно обвинить? Для кого-то моя реальность чрезмерна, для кого-то - в самый раз. Каждый человек так устроен: свое видение ему кажется реальным. А на меня последнее сильное впечатление произвело не художественное, а документальное кино. Казнь семьи Чаушеску. В какой-то заштатной школе их поймали, и вот они сидят в пальто, нахохленные. Им прочитали черновик приговора, встали, пошли и расстреляли.
P.S. Страшное перевоплощается в смешное, театральная условность - в неоспоримую реальность криминальных улик, а черное - в белое: две противоположности в одном фильме. Заслуженные и народные артисты, как дети, отмечают Новый год под негромкую музыку Сильвестрова и громыхающие арии Пуччини. Они играют в любовь и едят икру ложками, а в конце концов не выходят на поклон, оставляя трактовку кричащей и волшебной мистерии на усмотрение зрителя. Кира Муратова, как обычно, остается за кулисами - ей не до свиста и не до оваций. Она готовится к новому фильму: уже не новогоднему, а рождественскому.
© 2004-2024, Kira-Muratova.narod.ru
При использовании материалов ссылка на сайт обязательна