"Думала: сниму кино про живодерню - люди добрее станут"
(Анна Федина, Известия, 28 сентября 2007 года)Накануне релиза "Двух в одном" с Кирой Муратовой побеседовала обозреватель "Известий" Анна Федина.
- С чего начались "Два в одном"?
- Я когда-то снимала фильм "Три истории", сценарий для которого писали мои друзья. Но так как изначально предполагалось, что новелл в ленте будет девять, а потом их число стало сокращаться: семь, четыре, три, то не попавшие в картину истории остались лежать в моем столе. Две из них - пьеса Жени Голубенко про театр и Ренатина короткометражка - меня как-то возбуждали, будоражили. Я время от времени думала об их экранизации, но каждая из них по отдельности для полнометражного фильма мне казалась недостаточной, а как их объединить, я не знала. Потом что-то щелкнуло, и они соединились: оказалось, что в театральной декорации, которую ставят герои первой новеллы, можно сыграть действие второй. Ну и решили спародировать рекламу шампуня и назвать картину "Два в одном".
- Сценарии этих короткометражек были написаны 10 лет назад. Пришлось что-то менять в процессе съемок?
- А я всегда что-то меняю и люблю, чтобы все участники что-то придумывали. У меня всегда фильм растет, как дерево. Есть глобальный замысел, а по ходу дела на нем появляются веточки, и так он ветвится до самого конца.
- На съемках "Двух в одном" постоянно происходили какие-то травмы. Вам это сильно помешало?
- Мы шли напролом. Рената, например, сломала руку в Москве, звонит и говорит: "Я в гипсе". Мы ответили: "Все равно приезжайте, будем снимать так". Придумали, что героиня будет со сломанной рукой. Большую часть фильма Рената снималась в гипсе, не знаю, чего ей это стоило, но она даже прыгала, танцевала и спускалась по перилам. Потом рука зажила, но гипс мы ей все равно накладывали, потому что надо было доводить начатое до конца. А уже во время съемок Ступка, выходя из студии, поскользнулся, упал, вывихнул плечо. Тут уж нам пришлось прерваться, подождать, пока он придет в себя. Хотели дождаться, пока гипс снимут, а потом подумали: "Ну раз так, пусть в финале и у него рука будет сломана". Это называется драматургическое использование реальной ситуации. Оставалось, чтобы третья героиня, которую играла Наташа Бузько, что-нибудь поломала. Но, к счастью, обошлось.
- Как Рената отреагировала на то, что вы ей предложили роль в ее же короткометражке?
- Она дама светская, поэтому сказала: "Ой, спасибо". Хотя, конечно, было понятно, что эту роль должна была играть она. Все-таки лирическим прообразом всех ее героинь является сама Рената.
- Ваши последние фильмы если не являются по жанру детективами, то нервы зрителю щекочут точно. Откуда такой интерес к остросюжетному кино?
- Все любят Хичкока, и я не исключение. И детективы, например Александру Маринину, я люблю читать. Когда она пишет про то, что хорошо знает, получается очень интересно. Есть в ее романах какая-то ворожба, волшебство, которое тебя гипнотизирует. А вообще острый сюжет стал меня интересовать с тех пор, как я, если говорить высокопарно, разуверилась в возможности прогресса.
- Почему?
- Видите ли, в молодости я верила, что искусство что-то может изменить. Мне казалось, что я тоже могу внести свою лепту в прогресс, донести до зрителя какой-то месседж, ну как минимум рассказать ему о природе человека. Конечно, в те годы я считала сюжет неважным, низким, жалким. Главным было ответить на вопросы: что ты хочешь сказать и зачем? Собственно, я и высказала все это в "Астеническом синдроме", где в начале фильма три старушки кричат: "В детстве, в ранней юности я думала, что если бы все люди внимательно прочли Льва Николаевича Толстого, то все стали бы добрыми и умными, добрыми и умными, добрыми и умными!". Снимая ту картину я еще надеялась: вот сниму кино про живодерню, может, люди добрее станут.
Не стали. И я начала смотреть на мир все более пессимистично. Зло вплетено в узор ковра, и для того чтобы выдернуть эту нить, надо разрушить всю ткань. Да, искусство может повлиять на человека, но мимолетно. Вышел ты из кинозала, походил день-другой под настроением от фильма, а потом все равно вернулся к прежней жизни. Был Нерон, и при нем были великие писатели и скульпторы. Прошли века, и появился Сталин, и при нем тоже были великие писатели, художники и режиссеры. Ничего не меняется. А уйдя от веры в высокое предназначение искусства, неизбежно приходишь к сюжету, который завихряется, колеблется и вообще становится главным в фильме. Идеалы, конечно, остаются, но в виде чего-то весьма эфемерного.
- Почему вы одно время снимали непрофессиональных актеров, а сейчас вернулись к профессионалам?
- Сейчас непрофессионалы в моих фильмах тоже есть, но их стало меньше. Раньше у меня был к ним научный интерес. Я изучала, что такое актер, что такое человек и талант, сколько неактера в актере и актера в неактере. Кажется, изучила. Но непрофессионалов все равно приглашаю, потому что они вносят в фильм какую-то шероховатость и одновременно живость.
- Так сколько актера в неактере?
- Неактер может сыграть меньше ролей, чем актер, но то, что он играет, получается достовернее. Заика лучше сыграет заику. Он будет абсолютно индивидуален, а меня всегда интересовали частные явления.
- Идя по улице, вы вглядываетесь в лица, ищете новые типажи?
- Конечно, а чем еще на улице заниматься? Вот сейчас хожу ищу цыганку-гадалку. Оказалось, что найти подходящую героиню не так уж просто. Им или мужья не разрешают, или они перед камерой оказываются удивительно зажатыми. Хотя, судя по тому, как они ведут себя на улице, кажется, что они абсолютно свободные существа.
- Что вы сейчас снимаете?
- Готовимся снимать рождественскую сказку под названием "Мелодия для шарманки". Такая сентиментально-грустная история про двух сироток: брата и сестру. На Андерсена похоже будет.
© 2004-2024, Kira-Muratova.narod.ru
При использовании материалов ссылка на сайт обязательна