«Не советую женщинам заниматься режиссурой»
(Анжелика Заозерская, Новые известия, 25 ноября 2010 года)Одна из самых загадочных режиссеров нашего кино Кира Муратова в этом году отказалась от награды Одесского кинофестиваля, поскольку фестиваль не стал демонстрировать ее фильм «Мелодия для шарманки». Впрочем, эта картина окружена не меньшими загадками, чем творчество Киры Муратовой. Рассчитанная на широкий прокат, картина была показана лишь на нескольких кинофестивалях. С разговора об этом и началось интервью корреспондента «НИ» с Кирой МУРАТОВОЙ.
– Кира Георгиевна, как ни странно, но ваш последний фильм «Мелодия для шарманки» не вышел в широкий прокат, поскольку это якобы депрессивное кино. Причем это не первый случай, когда ваш фильм не попадает в широкий прокат. На ваш взгляд, почему зрителей оберегают от ваших работ?
– Это нужно спросить у Господа Бога, а не у меня: почему он создал мир таким несправедливым и жестоким, а с высоты своего положения всем этим любуется? Что же касается моего отношения к миру, то я не думаю, что сейчас он более ужасен, чем был когда-либо раньше. Это трагизм на молекулярном, а не на социальном уровне. Наша жизнь трагична со времен императора Нерона, и об этой трагедии нужно говорить, ведь печали и страданий в ней гораздо больше, чем юмора и счастья.
– Вы продолжаете снимать фильмы на Одесской киностудии, которая переживает сегодня не лучшие времена. Неужели вам никогда не хотелось уехать в более успешный город для кино?
– Нет, не хотелось. Возможно, это несколько странно, что я столько лет живу в Одессе, не будучи коренной одесситкой. Но мне здесь очень комфортно. И только здесь я могу снимать кино таким, каковым его чувствую. От себя не убежишь, ведь все глубокие причины того, что происходит с каждым из нас, – они внутри нас. Когда происходит трагедия в твоей жизни, то внутренние причины всегда находят союзников. Иными словами, чтобы изменить окружающий мир, нужно изменить себя. И когда я могла это сделать – действительно, добивалась успеха. Фильмы выходили в широкий прокат. Конечно, людям испокон веков свойственно переезжать из одного места в другое, но я не понимаю, зачем куда-то ехать, чтобы снимать кино?
– И все же вы остаетесь российским режиссером, бываете в Москве на фестивалях, снимаете столичных артистов. А как вы относитесь к тому, что сейчас происходит в российском кинематографе? Это и раздел государственных денег по главным киностудиям, и возникновение новых киносоюзов…
– Вокруг кино всегда есть некая тусовка, которая вырабатывает светскую жизнь, отвратительную моей природе. Иногда я вынуждена там участвовать, но для меня это всегда печально. Вот и весь мой ответ. Хочу напомнить, что я человек перестройки, и этим все сказано.
– Что вы имеете в виду?
– До перестройки мы ничего не могли сказать без страха, и то время жизни мне не могло нравиться. Все разговоры, что деньги – плохо, а цензура – хорошо, – полная белиберда. Деньги – общебиологический регулятор, и то, что зрителю нравятся одни фильмы, а не другие, – это биологическое свойство человека. Когда какие-то существа, не любящие искусство, диктовали мне, что должно быть в моем фильме, а чего не должно быть, мне это казалось и до сих пор кажется противоестественным. На компромиссы со своей совестью я не пойду, какой бы чиновник меня об этом ни просил. В июле в Одессу приезжал кинофестиваль, где мне хотели вручить почетный приз за вклад в мировой кинематограф. Но этот фестиваль не захотел показать (просто показать!) мой фильм «Мелодия для шарманки». Тем более что автор фильма живет в Одессе. Признаюсь, это обидно. И я отказалась от награды.
– Какой вам видится наша молодежь, любите ли вы с ней общаться?
– В Древнем Риме еще говорили: «В наше время дети не уважают своих родителей». Время и молодежь всегда одинаковые. Жестокость и трагизм, подчеркиваю – на молекулярном уровне, всегда были и будут. Случаются моменты, когда происходят маленькие просветления, скорее всего экономические, и какой-то части населения начинает казаться, что жить стало лучше, жить стало веселее. Я так не умею смотреть на вещи. Каждое время одевается в свои одежды. 20 лет назад, когда вышел мой фильм «Астенический синдром», мне говорили: «Какой ужас!» Хотя я согласна, что реальность в «Синдроме» намного страшнее, чем в «Мелодии для шарманки». Повторяю, в каждом времени свои одежды, а скелет и организм человека – одинаков: два уха, два глаза, две ноги, две руки.
– Раз «каждое время одевается в свои одежды», значит, помимо скелета есть еще нечто другое, что свидетельствует о том или ином времени?
– Время определяется по тому, как люди относятся к детям, к животным... С этой точки зрения ничего не изменилось. Это правда, что я всегда с удовольствием наблюдаю, во что одеты люди. Пойдите на Киевский вокзал или, например, в зал ожидания провинциальной станции, – и вы заметите разницу. Сейчас некоторые одеваются лучше. Может, это поверхностно, но мне так кажется. Да и питаться, возможно, многие стали лучше, чем раньше, но разве это показатель времени? Надеюсь, что в моих фильмах, которые делаются по принципу винегрета, зритель находит некую гармонию. Но как снимешь что-то горькое, потом хочется сладенького, а потом – солененького… У меня должно возникнуть желание, даже вожделение что-то сделать. Очень многие вещи мне нравятся, но они не проникают в мою печенку или селезенку и поэтому не становятся пищей для картины.
– Неужели вам необходимо будущий фильм пропустить через многие органы? Может, достаточно головы или сердца?
– У раба, а я считаю себя рабом кино, должны быть задействованы все органы. Когда после окончания ВГИКа я только начинала работать в кино, то чувствовала себя свободной птичкой. Но сейчас понимаю, что не могу существовать, не снимая кино, а значит, это вид рабства. Если тебе не хочется ничего в данный момент снимать, то испытываешь ощущение полной потерянности. Ты не понимаешь – кто ты, зачем и куда идти. Уже много лет ощущаю себя запрограммированным на кино компьютерным персонажем. Причем запрограммировал меня еще во ВГИКе мой любимый учитель Сергей Герасимов, который раз и навсегда захватил меня своей железной лапой. Вот так и нахожусь в рабстве. А зависимость моя от кино, как у наркомана. Мой организм поражен кинематографом полностью, без надежды на выздоровление.
– Из женщин-режиссеров России и Украины только вы и Лариса Шепитько прославились острыми, реалистичными, жесткими картинами. Чувствуете в Шепитько соперницу?
– Я очень люблю фильм Шепитько «Крылья» – один из самых моих любимых вообще. Ларису я хорошо знала в молодости, и поэтому она для меня, конечно, сестра. А в жизни Шепитько была не такой суровой, как на съемочной площадке.
– Лариса Шепитько верила в мистику и рок, а вы?
– Я не знала Ларису как мистика, не видела в ней этих проявлений, хотя все возможно. Сама я в мистику верю, но стараюсь ей не поддаваться. Мне ближе версия, что судьба – это характер человека. А вообще я не советую женщинам заниматься режиссурой. Это очень тяжелая профессия. Она очень тяжела во всех отношениях и для мужчин тоже. Но для женщин еще больше. Пожалуй, во всем отечественном кинематографе я бы выделила только двух режиссеров-женщин – Ларису и себя.
© 2004-2024, Kira-Muratova.narod.ru
При использовании материалов ссылка на сайт обязательна